Болгария знакомая и незнакомая: Куда пропали помидоры?

Перед началом проекта «Без железного занавеса» я спрашивала у читателей «СБ» о том, какие они помнят бренды бывших социалистических стран, чем каждая была знаменита, может, о чем–то скучаете. Про Болгарию почти все написали: овощи, фрукты, плодоовощные консервы, сигареты. Помидоры, персики и море — то, с чем у большинства белорусов ассоциируется Болгария сегодня. Море никуда не делось, хотя у курортного сезона появились неожиданные даже для самих болгар особенности, когда нанимать на сезонную работу приходится гастарбайтеров из Украины и Молдовы (свои–то уехали), а вот с персиками и особенно помидорами все плохо. Иду в магазин в Софии — а там помидоры из Турции и Польши (ну, Турция еще понятно, но — Польша?), виноград из Греции и болгарский перец (правда, только мы называем его болгарским) из Македонии.

3. Куда пропали помидоры?

Как они дошли до жизни такой? Спрашиваю Петра Кынева, председателя комитета по экономике болгарского парламента, в первом «болгарском» материале уже признавшегося мне: «Мы разгромили сельское хозяйство».

— Что произошло? Наши люди еще помнят ваши овощи и фрукты, а у вас их уже нет.

— К счастью, с вами такое вряд ли случится, потому что у вас уже нет живых наследников на экспроприированную большевиками землю. У нас то, что Шолохов описывал в «Поднятой целине», произошло в 1950–е годы. А через 30 лет пришли новые демократы и сказали, как Ленин: земля и мир, мы вернем вам землю. Мы возвращали землю, и это самый большой кошмар. Все можно передвинуть. Можно детей нарожать и промышленность сделать, образование. Но как мы можем решить проблему сельского хозяйства, я не вижу, потому что мы вернули землю в реальных границах. Например, у моего дедушки было пятеро детей. У него было примерно 20 гектаров земли. Разделили это на пятерых его детей. А у этих пятерых детей, как у моей мамы, по двое — трое детей. И получилось так, что на сегодняшний момент в Болгарии 16 млн земельных наделов. И то, что сейчас мы пробуем провести объединение земель, уже очень трудно сделать. Вторую ошибку мы сделали, когда подписывали соглашение с Евросоюзом. Тогда мы сделали ставку и получили хорошие деньги на производство зерна. И получилось так, что сейчас наше сельское хозяйство типа латиноамериканских латифундий. Около 107 компаний получают до 80% всех европейских денег на сельское хозяйство, потому что они владеют от 100 тысяч до миллиона гектаров. Причем это не собственность, в основном это аренда. Но монокультурное земледелие дошло до того, что сейчас мы производим от 6 до 7 млн тонн зерна и экспортируем его. Вот у вас очень сильна — и я вас с этим поздравляю — глубинная переработка сельхозпродукции. Вы отправляете на экспорт конечный пакетированный продукт. То есть из зерна вы делаете муку, из муки делаете продукты, фураж. Из фуража делаете корма для животных, из животных делаете мясо. А мы просто все это экспортируем. Это была вторая большая ошибка, и поэтому у нас сейчас огромная проблема с фруктами и овощами. И с мясом. Сейчас, по–моему, не меньше 70% мяса Болгария импортирует, а раньше мы его экспортировали.

— Где болгарские помидоры и болгарский перец?

— Нет их. Там, где раньше были участки по 100 гектаров, чтобы комбинат мог работать, сейчас участки — 1, 2, 3 гектара. Когда ты обрабатываешь только зерно, тебе нужны 50 человек, 10 комбайнов, 10 грузовиков — все. А когда перерабатываешь фрукты, овощи и все остальное, то умножай на пять. Поэтому в деревне нет работы. Начался отток людей из деревень в город, а из города — дальше на заработки. Это очень сложно. Демографическая проблема у нас сильная.

«Демографическая проблема — самая большая проблема по всей стране. С этой проблемы начинаются все остальные», — подтверждает вице–мэр города Первомай Николай Митков. Первомай (да, вы правильно подумали про название в честь пролетарского праздника) — небольшой город в паре часов езды от Софии, в прошлом славился своими консервными фабриками. По дороге вспоминаю, что бывший царь Симеон II рассказывал о своем визите в Россию: «Помню, как премьер–министр Касьянов сказал: давайте привозите свои болгарские продукты, а то мои родители начинают их забывать, а ведь они их так любили». Спросите у нынешнего поколения белорусов или россиян, какие из болгарских продуктов они знают. Скорее всего, пожмут плечами: что это такое?

Ангел Папазов руководит Первомаем 16 лет, в 1989–м, в год перехода, был заместителем председателя трудового сообщества колхоза. Вспоминает то революционное время:

— После этого перехода все имущество было приватизировано. И животные, и техника. Сначала вернули землю, потом — имущество. Один из минусов в том, что пришлось дробить. И не все имущество получилось использовать по назначению, какая–то часть была утрачена. Потребовался определенный период, чтобы эти раздробленные территории снова объединились и начали заниматься теми продуктами, которые на них выращивались ранее. Сейчас очень сложно восстановить те объемы производства, которые были. А после потери рынка Советского Союза очень сложно восстановить объемы производства, в частности, консервной промышленности, хотя сейчас есть новые производства, но в меньших масштабах. Сейчас у нас есть много новых насаждений яблок, слив, винограда, но производство овощей восстановить намного сложнее.

— А зачем тогда ломали? — задаю недипломатичный вопрос.

— Мы не виноваты, время было такое. Были проблемы, теперь все сначала. При социализме у нас было определенное количество теплиц, сейчас их больше, но у них больше собственников. У нас здесь была одна фабрика для переработки молока, сейчас — четыре.

— Продаете молоко в Болгарии?

— Ливан, арабские страны, Сирия. Одна фабрика работает на китайский рынок. У нас есть выход не только на болгарский, но и на мировой рынок тоже. Что касается, например, животноводов, то у них был период застоя, пробуксовки, но сейчас они начинают меняться, развиваются, в том числе с помощью средств Евросоюза.

Мэр Папазов выходит из кабинета, но быстро возвращается с банками в руках, показывает: вот посмотрите, это с завода, который работает у нас аж с 1939 года, а вот это производство — совсем новое. Говорит гордо: «И у этих продуктов рынок по всему миру, не только в Болгарии».

Что касается другой болгарской продукции, которую наверняка помнят многие наши читатели постарше — болгарских сигарет, то и к ним имеет отношение Первомай.

— Нам удалось сохранить 20 тыс. га земли, на которой выращивается табак сорта «Вирджиния», — говорит вице–мэр Ружди Салим. — «Булгартабак» был приватизирован, большая часть акций сейчас находится в частных руках, он продолжает производить сигареты, но это уже абсолютно новые марки, более качественные.

Вице–мэр Николай Митков замечает с грустью: «Европейские субсидии, которые выделяются на табачную промышленность, в 2020 году прекратятся». Мэр Папазов парирует: «Но есть национальная программа, которая частично финансирует это производство. И другой момент — рынок сбыта. На болгарский табак и болгарские сигареты большой спрос. Производитель отсюда, «Первомай БТ», создал совместное предприятие в Иордании. Там просто неограниченный рынок». И добавляет, что к Первомаю и его возможностям проявляют интерес турецкие инвесторы — будут строить, например, фабрику синтетических нитей. А болгарские бизнесмены построят шоколадную фабрику. Ангел Папазов снова срывается с места и возвращается с коробкой конфет: «Такие через несколько лет будут производиться в Первомае». Вкусные.

— То есть вы смотрите в будущее с оптимизмом? — уточняю на всякий случай, хотя ответ очевиден.

— Естественно, — широко улыбается.

— А какие есть проблемы? Что нужно решить?

— Инфраструктура, — грустнеет. — Экономика обгоняет общину, по инфраструктуре мы не можем так быстро создавать то, что требуется. Не можем договориться по кадрам, их подготовке. Бизнес развивает производства, создает новые товары, но мы ему, к сожалению, не можем предоставить квалифицированные кадры. Не можем догнать, например, по реконструкции дорог, по созданию инфраструктуры.

«Теперь мы являемся европейцами. А это значит, что их отходы, их мусор идут к нам. Я говорю про ту отрасль, в которой сам работаю. К нам пришли европейские сети, в которых продаются только европейские товары и ничего нашего. Их заводы работают, а наши нет».

Выходим из здания мэрии, чтобы поехать на плодоовощную фабрику, и я понимаю, о чем говорит Ангел Папазов: плохие дороги, заброшенные предприятия, выбитые стекла — в производственном кластере Первомай не производит впечатления процветания. Вице–мэр Николай Митков показывает на пустующую железнодорожную станцию прямо за зданием мэрии:

— Есть у нас старая фабрика, построена еще до 1944 года. До сих пор работает, хотя и с меньшими объемами. Во времена социализма здесь загружали железнодорожные вагоны и все, что произвели, уходило в Советский Союз. Томаты, баклажаны, яблоки — все. Но после 1989 года, к сожалению, прервались торгово–экономические отношения, и мы потеряли рынок.

Плодоовощная консервная фабрика ББП, на которую мы приехали через 10 минут (была бы дорога лучше, приехали бы вдвое быстрее, но мэрия не успевает строить дороги — Ангел Папазов говорил жестокую правду), из новых: создана в 1999 году. Но на старой основе: через дорогу — останки крупного предприятия того самого профиля, который сделал Первомаю имя еще при социализме. Один из собственников нового/старого предприятия Георгий Богданов рассказывает:

— Первоначально была идея делать томатное пюре, пюре из перца и продавать в Болгарии. Но потом произошли изменения: в консервной промышленности есть своя сезонность. Компания работала 4 — 5 месяцев в году, встал вопрос о сохранении кадров. Поэтому перешли к консервам из замороженных продуктов, их можно производить круглый год. Наш край известен производством лютеницы. Это традиционный болгарский продукт, ее едят все — от мала до велика.

Подтверждаю: чистая правда. Когда я знакомым болгарам говорила, что еду в Первомай, все кивали: лютеница! Если вы попробовали лютеницу, то от кетчупа, скорее всего, откажетесь навсегда: лютеница его заменит, вкус у нее богаче и разнообразнее. Я несколько банок из Болгарии привезла и знаю: когда они закончатся, буду скучать.

Фабрику создали четыре компаньона — конечно, вложили свои деньги, но основой финансирования были все же банковские займы. Купили старое предприятие вместе с землей, на которой оно стояло: «Теперь мы разрослись. И самое главное — наша продукция продается и людям нравится». Круглогодично на предприятии работают 70 — 80 человек, в сезон больше — почти 200, выпускают около 4.000 тонн продукции в год — небольшое, признается Богданов, предприятие. Продают в основном в Болгарии, но небольшие партии идут в Германию, США, Великобританию. Хотели бы поставлять больше и дальше, но не получается:

— Несколько лет назад приезжали много фирм, искали новую продукцию. Делали им дегустацию, к сожалению, результат был практически нулевой. То, что мы предлагаем — это качество в среднем ценовом классе. Есть компании, которые продают по более низким ценам, но и качество у них более низкое. Зависит от того, кто чего хочет. Торговцы, ретейлеры смотрят в основном на цену. Их интересует то, какой навар они получат, но не то, что находится внутри банки.

Про овощи и консервы Георгий Богданов знает почти все: в середине 1980–х работал директором по торговле на большом государственном предприятии. Спрашиваю, чем отличалась торговля тогда и сейчас.

— Ничего общего. Здесь было очень большое предприятие, работали около 600 человек. И ежедневно, еженощно грузили товарные поезда с продукцией в Советский Союз. Все, что произвели, все уходило.

— А что сейчас не так?

— Политика, — разводит руками.

Николай Митков добавляет: «Прозападная, проамериканская. Болгарские политики подчиняются Вашингтону». Георгий Богданов продолжает:

— Ну что теперь? Теперь мы являемся европейцами. А это значит, что их отходы, их мусор идут к нам. Я говорю про ту отрасль, в которой сам работаю. К нам пришли европейские сети, в которых продаются только европейские товары и ничего нашего. Их заводы работают, а наши нет. На этом предприятии может работать до 500 человек, но я не могу себе это позволить, потому что есть определенные ограничения от государства и от ЕС. В Болгарии государства нет. Государство должно для себя сохранить в первую очередь электроэнергию, алкоголь, сигареты. Что имеем сейчас? Государство практически ничего не решает, не может приказать, что на электроэнергию цены снижаем на столько–то, на нефть и бензин — на столько–то. Не может регулировать этот рынок. Второе — то, что нет промышленности — ни тяжелой, ни легкой. Нет промышленности, для которой бы требовались высококвалифицированные кадры. Посмотрите на мой кабинет. Вот это — испанское, мебель китайская, а это немецкое. Кто–то принял такое решение, кто–то сделал такую ситуацию — все доходы уходят за рубеж, а должны оставаться здесь. Это везде так. Молодых людей в Болгарии нет, все уезжают. Молодые люди получают здесь образование и уезжают на Запад. И чем они там занимаются? Работают уборщиками, на автомойках. Почему? Потому что здесь им не могут обеспечить такой доход. Я могу им обеспечить 2.000 левов (1.000 евро. — И.П.) дохода, но это заметно отразится на цене продукции, а цена на нашу продукцию уже много лет не менялась.

«После потери рынка Советского Союза очень сложно восстановить объемы производства, в частности, консервной промышленности, хотя сейчас есть новые производства, но в меньших масштабах. Сейчас у нас есть много новых насаждений яблок, слив, винограда, но производство овощей восстановить намного сложнее».

В разговор снова включается вице–мэр Митков:

— Скоро увеличится цена на газ, а он (кивает на Георгия Богданова) очень зависит от цены на газ. Какая политика у нынешнего государства? Была договоренность о создании нефтепровода Бургас — Александрополис, была договоренность с Россией о строительстве АЭС в Белене, была договоренность о газопроводе «Южный поток», который должен был зайти в Болгарию. Что случилось? От всего отказались. Политики сказали: у нас нет интереса, ЕС не разрешает — и у нас нет ни АЭС в Белене, ни «Южного потока», ни Бургас–Александрополис. Теперь будет «Турецкий поток», и теперь наш премьер кланяется Эрдогану (Реджеп Тайип Эрдоган — президент Турции. — И.П.), чтобы к нам проложили тоненькую веточку этого газопровода. Политики принимают решения не те, которые выгодны народу, а те, которые им диктуют Америка и ЕС.

Замолкает с тяжелым сердцем. О том же говорил мне и Петр Кынев, но для начала немного о неудавшихся энергетических проектах.

Межправительственное соглашение о строительстве Трансбалканского трубопровода Бургас — Александрополис было подписано Россией, Болгарией и Грецией в марте 2007 года. Россия и Греция ратифицировали его почти сразу, Болгария тянула, а в мае 2010 года премьер–министр Бойко Борисов заявил, что его страна от участия в строительстве нефтепровода отказывается. В феврале 2012 года Болгария выплатила российской «Трнаснефти» долг 4,7 млн долларов США за выход из проекта (Россия финансировала болгарское участие в проекте).

Договоренность с Россией о строительстве АЭС в Белене, которая должна была заменить пока еще действующую АЭС «Козлодуй», построенную Советским Союзом, была достигнута в 2005 году. Но в 2012 году строительство по инициативе болгарской стороны прекратилось. «Атомстройэкспорт» обратился в арбитражный суд, и по его решению Болгария выплатила 600 млн евро.

Ну а потом был «Южный поток» — газопровод из России в болгарскую Варну, строительство которого началось в 2012 году. В 2014 году Болгария по просьбе Еврокомиссии дважды останавливала строительство, но после того как в декабре Россия заявила, что вместо «Южного» построит «Турецкий поток», премьер–министр Бойко Борисов заявил, что Болгария готова выдать все необходимые разрешения на строительство. Но было поздно: поток пошел в другую сторону. В мае 2018 года сначала президент Болгарии Румен Радев, а потом и премьер Борисов ездили в Москву извиняться. «Благодарен, что Россия не держит зла. Старший всегда прощает», — сказал тогда Бойко Борисов. Но компенсацию в 600 млн евро за отказ от проекта уплатить пришлось.

Журналист Исак Гозес, с которым мы говорили в другой день и в другом месте, как будто слышал этот разговор — и тоже говорил о потерянном «Южном потоке»: «Сейчас Путин строит газопровод с Турцией, а болгары... Весь хлеб был на нашем столе, а теперь ждем крохи. Это было не болгарское решение».

Спрашиваю у Петра Кынева: почему так произошло?

— Потому что американцы так сказали, — разводит руками. — Все очень просто у нас. Я говорил русским: ребята, поймите — у американцев есть фонд «Америка за Болгарию», каждый год официальные деньги, которые он дает — официальные, — между 40 и 60 млн долларов. В основном дают на школы и обучение, стипендии студентам. Они делают себе будущих управляющих. Вы ничего не даете, поддерживая огромное посольство, и приглашаете какие–то хоры и пляски. Другое отношение. Брынза уже стоит денег, надо вкладывать.

Про то, что на старых плакатах «Да здравствует советско-болгарская дружба!» слово «советская» поменяли на «американская», мне говорили и в клубе журналистов в Софии. С грустной улыбкой говорили. О том, что сейчас его университет занимается исследованием о влиянии российской пропаганды на болгар, говорил профессор Нового Болгарского университета Росен Стоянов. «Кто оплачивает исследование?» — спросила я у него. Замялся. Болгария сегодня — разделенная страна. Как, впрочем, и многие другие страны. Болгары спорят обо всем: о собственной истории — давней и близкой (чем, например, было владычество Оттоманской империи — рабством, игом или просто «присутствием»?), о том, с кем дружить (исторически вроде надо бы с Россией, да новый Большой брат не велит), о том, уезжать или остаться (лучше все–таки уехать), о том, можно ли прожить на зарплату (очень трудно), и о том, что будет завтра. Пока они спорят, Болгария остается самой бедной страной ЕС, и это объективный для самого ЕС факт. Хотя болгары оспаривают, конечно, и его.

Источник: Беларусь сегодня

Читайте
новости: